Доедать не обязательно - Ольга Юрьевна Овчинникова

сон кажется, будто это всё та же комната на крайнем этаже общаги, и капает с потолка, разве что ниоткуда больше не дует. Глор тихонько мурлычет узнаваемую Canzonetta Andante, Соня дышит всё медленнее, и они вместе впадают в дрёму и глубокий анабиоз80. В закоулках пещерного потолка за компанию с ними спят летучие мыши – обнявшие себя крыльями, похожие на чёрных дракончиков.

Они не почувствовали, как ветер сменился на северный, упала температура, и пришла стылая изморозь.

Они не видели, как хаотично, тополиным пухом парили снежные хлопья. И как затем небеса прорвало, – снег посыпался равномерно и валил, не переставая. Он падал в парящую воду и рыхлой кашей плыл по течению, а потом река загустела, и тонкие льдинки, цепляясь за берега, дали начало ледоставу – сначала хрупкому, а затем всё крепчающему. Лёд схватывался в стекло, ломался и вставал на отмели колом, врезаясь краями в забереги, смерзаясь кусками и замирая воинствующими торосами.

Соня, тело которой во сне увеличивалось, покрываясь сначала нежной, а затем костенеющей на воздухе чешуёй, и растущая Глория, чья кошачья морда перерождалась в человеческое лицо, – обе они пропустили, как плывущие льдины замедлили ход и срослись в крепкий панцирь, и как отражался медовый свет скудного солнца от ровной белой поверхности, и как кружила вихрями новогодняя вьюга, и как на лёд выходили рыбачить мужики, – выходили, сверлили свои лунки, пили палёную водку.

Смеркалось быстро, – зимнее солнце, едва вынырнув из-за горизонта, пряталось обратно, и в наступающей тьме проявлялась мутным пятном луна.

Зима была щедрой на снегопады, и вход в пещеру завалило почти на треть. К февральским морозам спящая парочка претерпела полную метаморфозу: вместо хрупкой, закутанной в балахон женщины на полпещеры лежал скрученный в баранку Дракон – с мускулистым телом, полностью сформированными крыльями, когтистыми лапами и массивной мордой, покрытой шипами и крючьями. Вместо котёнка в его объятиях дрыхла, мирно посапывая, дёргая усами и щерясь во сне, чёрная пантера с человеческим, шоколадного цвета, лицом. Песок, покрывающий их изначально, весь осыпался, балахон истлел до ниток.

Весна настала внезапно. Заорали наперебой наглые воробьи. Остро, будто от выстрелов затрещала река, – вспучилась, зачвакала, – а затем с ворчанием вскрылась, разломалась на льдины, и те неторопливо поплыли, увлекаемые течением и собираясь в заторы, откалывая от заберегов куски, с грохотом и треском знаменуя начало великого ледохода.

Исчезла, рассосалась с неба серая пелена, выпуская из плена яркое солнце, и набрякшие влагой сугробы ринулись в реку, рождая щедрое половодье.

Воздух посвежел, проник в пещеру и разбудил её обитателей от долгой спячки. Заскрипели под потолком летучие мыши, и от этого звука первой проснулась Глор. Она разлепила глаза, деловито потянулась, пригладила усы и забралась на Дракона, откуда внимательно его осмотрела. Затем, крайне довольная увиденным, вихляя задом, прошла на выход.

Снаружи снег почти стаял, грохотали плывущие льдины, и Глория, разминаясь, отклячив хвост, поочерёдно задёргала лапами. В желудке тоскливо заныло, и она, зачерпнув снегу, сунула его в рот, выцеживая талую воду. Орущие птицы разбудоражили истощённое тело, – жмурясь от яркого света и грациозно двигая лопатками, Глор отправилась к лесу, сливаясь с чёрными от влаги камнями.

Когда Соня проснулась, Глории рядом не было. Мысленно позвала: «Глор?»

«Не мешай. Охочусь», – отозвалось сосредоточенное в ответ.

Соня огляделась по сторонам.

Множество летучих мышей, свисающих куколками с потолка. Крупный булыжник со впадиной посередине. Булькает капля воды. Идеальное ночное зрение! Та-а-ак… что ещё?

Несколько смутных воспоминаний пронеслось в голове: общежитие, выселение, холод.

Затем, выборочно: мужчина, пахнущий мёдом. Удушение. Смятые простыни. Ириска и татуировка. Анаконда. Сон, не сон?

Как долго она спала?

В теле чувствовалась небывалая лёгкость и сила, но с ним было что-то не так, и она начала внимательно осматривать себя, приходя во всё большее удивление и восторг.

Огромное туловище, покрытое чешуёй. Под ней, точно пылающие головёшки, переливались алые пятна, а контуры светились оранжевым, как металл, раскалённый в горне. Так, дальше…

Гигантские лапы – разок-другой она впилась когтями в песок. Обвёрнутый вокруг тела хвост, покрытый шипами и крючьями – поболтала им в воздухе.

Она медленно встала, распрямляясь и хрустя уставшими от бездействия позвонками. Взмахнула крыльями, – потревоженные летучие мыши сорвались с мест, угловато заметались по периметру потолка. Глаза загорелись рубиновым красным, сильно потянуло в желудке, – захотелось сразу и пить, и есть. С грацией плотоядного ящера, синхронно переставляя лапы, она устремилась на выход, к реке.

Глава 59

Нет кнута – отпизди пряниками.

Глория возвращается быстро. Её темнокожее личико сияет, а окровавленные губы, на тёмном фоне которых налипший пух особенно очевиден, растянуты в сытой улыбке.

С особым тщанием она выбирает прогретый сухой булыжник, усаживается на него и с умилением – под стать молодой мамочке – наблюдает, как Дракон, растопырив лапы, неуклюже скачет по льдинам. Те расходятся в стороны, переворачиваются, встают на дыбы, и ему приходится поддать крыльями, чтобы не оказаться снизу, – таким манером он добирается до места, где вместо массивных глыб движется снежная каша, – там с ходу плашмя и ныряет, подняв тучу брызг.

С полминуты его не видно. Затем на поверхность гигантским перепончатым парусом выплёскивается одно крыло и зычно чавкает краешком другое.

Из воды ровно вверх вылетает форель, высовывается блаженная драконья морда с раззявленной пастью, и рыбина булькает в глотку, точно мяч в баскетбольное кольцо. По-пеликаньи проглотив добычу, Дракон играючи лупит хвостом, распластывает крылья и, довольный, ныряет снова.

«Ну, как водичка-то?» – спрашивает Глория мысленно.

«Парное молоко, – транслирует Соня. – Но надо лететь на море. На море, Глор!»

«Наедайся и полетели, – соглашается та и через паузу выдаёт: – Ой, а смотри, кто к нам пожаловал на обед!»

Издалека к ним приближается парочка – девушка и мужчина.

Растолкав плывущие льдины, из воды на длинной шее выныривает драконья голова, щурит глаза и перископом вращается по сторонам. Натыкается взглядом на парочку, чвакает слюной, – на глаза наползают плёнки.

– Смотри, как красиво! – Ириска говорит озабоченно, словно сама себя уговаривает в том, что вокруг и правда красиво. – Жаль, что ты со мной на море тогда не поехал. Там тоже было… красиво.

Мужчина зябко кутается в зимнюю куртку. Зачем только они пошли сюда, на другой конец города, да ещё и к реке! Пронизывающий ветер, хрустящие льдины, обманчиво тёплое солнце, – это на грани жертвоприношения!

– До Сони так и не дозвонилась, – сетует Ириска обеспокоенно, добывая телефон из кармана. – Как без вести пропала. Шаман её ищет, а она про него и не помнит. Странно, конечно. Соня! Ты её не знал совсем, но…

Мужчина рывком хватает её за плечо, притягивает к себе и грубо целует в губы, пахнущие клубникой, – будто приглашая заткнуться. И, как ни в чём не бывало, шагает дальше.

Ириска прячет телефон. Следует позади уже молча.

Под треск плывущих льдин незримый Дракон, непринуждённо взмахнув крыльями, перелетает на берег. Хрустя гравием, он приближается к парочке и какое-то время с интересом разглядывает обоих, шумно нюхая воздух. Узнаёт.

Мужчина оборачивается, будто почуяв неладное, – никого. Он шагает дальше, но ощущение становится таким острым, что снова вынуждает его, нервно выдохнув, оглянуться. Никого!

Он осматривает ярко освещённый берег, камни, между которыми лежит подтаявший снег, и реку со стаей льдин, от которых веет могильным холодом. Бормочет:

– Ерунда какая-то.

Хочет уже успокоиться, но бросает взгляд под ноги и… замечает следы от кошачьих лап – огромные по размеру. Сбоку шевелится, падает на бок крупный камень, будто сдвинутый кем-то массивным, – мужчина невольно вздрагивает.

Ириска ненароком обгоняет его и оборачивается:

– Ты чего?

На нём лица нет. Он цедит сквозь зубы:

– А ты не видишь? – интонация настораживает.

Через призму густеющего воздуха, миражом вибрирует каменистый берег. С особой, замедленной жестокостью перед глазами мужчины проявляется изображение Дракона, выныривающего из пространства, словно из околоплодной оболочки иной реальности. Мокрая чешуя, будто подогреваемая изнутри, дымится от испарений.

– Не вижу что? – беспечно спрашивает Ириска, зыркнув по сторонам. Она передёргивает плечами и едва не наступает Дракону на хвост.